него попка горькая!»
Внезапно смех оборвался. Он смотрел на меня, а я не понимала, в чем дело.
— Теперь точно бы не взял, — послышался серьезный голос. Он взмахнул полой шубы, заметая все вокруг. Снежный вихрь застилал глаза. Когда я открыла их, увидела, что на поляне остались только мы втроем. Откуда-то сверху пошел снег. Я впервые видела такие красивые большие снежинки. Одна из них упала прямо на мою ладонь. Раньше я не успевала рассмотреть снежинку, потому что она быстро таяла. А сейчас снежинка лежала на моей бледной ладони и не таяла.
«Значит, не взял бы…», — вздохнула я, ломая красавицу — снежинку в руке.
— И не надо, — холодно заметила я, напоминая себе, с кем имею дело.
— Чив-чив-чив! — налетели на меня воробьи.
Я чуть не упала от неожиданности в сугроб.
— Доставили! — басом прямо в ухо крикнул страшный голос то ли Марфуши, то ли Аленки. Я пока что их плохо различаю.
— Чив-чив, — снова налетела на меня стая воробьев.
— Что? — удивилась я, понимая, что еще не все.
— Баба! — рявкнул мне в ухо зловещий бас. Воробьи разлетелись. Я прислушалась.
— Накукуя! Накукуя! — орали кукушки где-то в глубине леса, которые уже должны были десятый сон видеть. Я не говорю про «улететь в теплые края».
— Где? — удивилась я, отряхивая роскошную одежду от снега. — Ну что? Проверим?
Я оседлала Бурана, до сих пор не веря, что потеряла целых семь дней! Семь драгоценных дней. Сколько же людей за это время заблудилось в лесу насмерть? Тут каждый час считаешь, а тут дни!
«Всех не спасешь!» — напомнила я себе. «Но попытаться можно!» — ответила я тогда, когда мы опустили носилки, а к телу ребенка бросилась мать.
Мы почти пробились сквозь снежные заносы, как вдруг я увидала нечто огромное, сидящее под деревом. Это нечто напоминало серого, нахохлившегося мехом шубы зайца — переростка. Единственное, что я успела рассмотреть, так это красные щеки. Пол этого «нечта» угадывался с трудом. Судя по хмурому взгляду это мог быть кто угодно. Из платка торчал красный нос, красные щеки и как бы все.
Оно сидело под елочкой и молчало.
— Вы живы? — спросила я, видя, как огромная варежка отодвигает платок. На меня смотрели маленькие, подведенные угольком глаза.
— Ты кто? — насупился огромный хомяк.
— А ты кто? — спросила я, не понимая, что здесь делает эта кутанка.
— Я Мороза жду! Приданого хочу! — послышалось бурчание. — И никуда не уйду, пока приданого не даст!
На меня посмотрели злобным хомяком и устроились поудобнее в сугробе.
— Девушка, вы замерзнете! — намекнула я, глядя на покрасневший кончик носа. — На улице минус! Вы сейчас себе придатки заработаете, а не приданое. Дуйте домой!
— Не пойду, — зыркнул на меня хомяк, неуклюже поворачиваясь в сугробе. — Я тоже хочу ларец с золотом и серебром! Чтобы ко мне женихи сбегались!
— Зачем вам вообще этот ларец? — удивилась я, глядя на платок и нос. Откуда-то из недр платка вырывался пар. — Вы и так очень симпатичная девушка. Я уверена, что вы многим нравитесь!
— А с ларцом нравиться буду еще сильнее! — пробурчал хомяк, пряча руки в рукава. — Так что или ты зовешь Мороза, или проваливай!
Уууу, какие мы сердитые!
— Хочу ларец, как у Насти! — заметил хомяк, терпеливо выжидая своего приданого.
Может, я и притащила бы раньше один из ларцов, но мне строго не велено оказывать финансовую помощь бедным сироткам. Тем более, что я как бы приняла подарок в обмен на то, что мороз утих… Нда… Ситуевина!
— Пущай несет мне приданое! — заметила девица, решив разбить здесь лагерь. — Без приданого я никуды не пойду!
Я присела рядом в сугроб.
— И зачем тебе приданое? — удивилась я, решив зайти с другой стороны. — Зачем тебе тот, кто тебя за приданое любит? Нужно, чтобы и богатую, и бедную любил. А то что получается? Ненастоящая любовь!
— Приданое! — спорил со мной хомяк, кого-то высматривая.
— Тебя как зовут? — спросила я, понимая, что вблизи она похожа на шарик. Видимо, на ней сразу несколько шуб надето.
— Марфа, — послышался очень недружелюбный голос. — А тебе какое дело? Иди, куда шла! Мне Мороз нужен!
Разговор у нас не клеился. Поэтому я встала и направилась в сторону Бурана и Метелицы.
— Итак, ребята! — вздохнула. — У нас большая проблема!
— Да вижу, что большая! Вон какая сидит проблема! — согласился Буран.
— Девка приданое ждет. Из лесу уходить не хочет. Зовет Карачуна. Собственно, это все новости к этому часу. А далее ждем прогноз погоды, — произнесла я, осматривая ели.
— Давай я метель подниму, — предложила волчица. — От метели быстро все бегут! Мигом дома возле печки окажется!
Метелица завертелась, закружилась. Снежный хвост рос с каждой секундой, и вот уже все вокруг запорашивало снегом. Волчица жутко выла, а метель подхватывала ее протяжный вой.
— Посмотрим, — спряталась я за дерево. Ну и метет же! Не будь я Снегурочкой, быстро бы открыла бы для Лешего шоколадную фабрику.
Метель бушевала уже минут десять. Ничего вокруг не было видно.
— Ну, хватит, — попросила я волчицу. Та опустила морду, вместе со мной подбираясь к наблюдательным кустам.
На поляне все замело. Под елкой было белым-бело.
— Думаешь, ушла? — с надеждой спросила я, поглядывая то на Бурана, то на Метелицу.
И тут сугроб зашевелился. Хомяк отряхнулся и снова плюхнулся в сугроб.
— Плохо дело! — выдохнула я, жалея, что мало побушевала метель.
— А давай я! — предложил Буран, ударив лапами по снегу. Я уже видела эту беспросветную мглу. В этот момент, когда снежинка попала на мои губы, я вспомнила яркие звезды и ледяной поцелуй.
— Гляди-ка! Сидит! — послышался голос волчицы, а я дернула головой. Что? Кто? А! Просто я тут что-то задумалась…
Хомяк снова отряхнулся, выпустил пар, словно паровоз и засопел.
— Когда мне говорили про настойчивость, имели в виду, видимо, вот это! — проворчала я, видя, как Марфа встает, бьет валенок о валенок, а потом снова усаживается на место.
Издали она напоминала злобную синичку.
— Интересно, а она боится волков? — спросила я, подозрительно глядя на Метелицу. — Может, ты сходишь, повоешь рядом.
Я не знаю тех, кто будет спокойно сидеть, когда на тебя из лесу выходит огромная белая волчица.
— Можешь улыбнуться! О, лучше улыбайся! — предложила я, с тревогой глядя на хомяка.
— Я всегда улыбаюсь людям! — заметила Метелица. — Волки вообще очень улыбчивые!
— Подойди к ней, улыбнись, — попросила я. — Нельзя, чтобы она в лесу оставалась!
Метелица вышла, пробираясь по снегу. Хомяк еще ничего не подозревал. Он достал откуда-то баранку или бублик, постучал им об елку и стал уныло жевать.
— Арррр! — выдала
